Телеобраз Егора складывался не самый располагающий: эдакий
снобствующий квазиэстет, говорящий высокопарным языком и держащий
дистанцию между собой и людьми по ту сторону экрана. Вот что экран
безжизненный делает. На самом деле Белкин - коммуникабельный и приятный
собеседник, хорошо образованный, эмоциональный и способный посмеяться
над собой, если того требует ситуация. К таким людям хорошо приходить в
гости - или приглашать их. Умение располагать к себе с первых секунд
общения - редкий дар для человека, а для публичного человека особенно.
Мы встретились с Егором совершенно случайно пару лет назад перед
концертом группы ТЕЛЕВИЗОР в клубе "Орландина" и тут же устроились за
столиком "для поговорить". Против диктофона он не возражал, но сразу
всем своим видом показал, что наша беседа - всего лишь общение, а не
протокольное интервью. Тем лучше. Более того, выяснилось, что на
следующий день группа НАСТЯ будет выступать в "Манхэттене", поэтому
разок-другой разговор вильнул в сторону предстоящего выступления.
Старый Пионэр: Что это будет за концерт? Егор Белкин: Традиционный
"Манхэттенский" концерт, где единственное, что будет отличительно - то,
что мы будем играть много материала из нового альбома, который еще не
вышел. Я не буду тебе описывать ситуацию, которая сейчас сложилась с
выпуском альбомов, это тоска. Поэтому мы тупо продолжаем играть новые
песни на концертах. Это не пессимизм. Это констатация факта. Спроси у
любого, и тебе скажут, что единственное, чем могут заработать сейчас
музыканты, так это живыми концертами. Поэтому сейчас все перевернуто с
ног на голову. Если раньше было принято сначала выпустить альбом, чтобы
люди послушали песни, а уже потом играть их на концертах, то сейчас мы
просто тупо играем их, не дожидаясь выхода альбома. И все. Но народ
реагирует вроде бы хорошо, слава богу. Ну, естественно, обязательный
"джентльменский набор" мы тоже играем.
СП: Когда выйдет альбом? ЕБ: Неизвестно.
Мы отдали его всем, кому только можно. Он записан летом. И вот в
течение всей этой осени мы усиленно пытались его продать. Издатели
готовы его взять, но, что называется, за дырку от бублика. А Настя
этого не хочет, потому что она говорит: "Ну а зачем, если мы даже не
отобьем того, что потратили? Какой смысл?" Причем, даже с такими
серьезными людьми говорили как "Universal", которые вроде бы не должны
крошки со стола считать. Тем не менее, у них какие-то свои свадьбы. У
кого-то есть конкретная исполнительница, которую они продвигают -
значит, туда мы уже не ходи. А сейчас где их только нет, на каждом
лейбле по двое, а то и по трое.
СП: Сейчас даже бум на женский вокал, я бы сказал. ЕБ: Это все минусы для нас.
СП: Но,
если честно говорить, особых конкурентов-то у Насти нет... Может быть,
и есть сравнимые величины, но это же единицы. А в основном на
музыкальном рынке стандартный вокал, поэтому, казалось бы, какие
сложности? ЕБ: Можно я немножко помудрствую на эту тему?
Смотри, что получается. Я не часто хожу на такие концерты, но иногда
случается, и я смотрю, кто приходит на девичьи группы. Если это поросль
лесбийская, то там все понятно. Если же это тот, кто не относится к
ним, то это либо люди, которые закинулись так, что их уже не вернуть,
типа Инны Желанной, либо какой-нибудь фолк-не-фолк - девушка по имени
Пелагея. Оля Арефьева еще есть. Это те, кого мы хотя бы более или менее
представляем. На них ходят в основном бывшие хиппи... Я к чему все это
веду? Попробуй обрисовать нашу аудиторию. Хрен! Чтобы была большая
социальная группа... Да нет ее. Я бы знал.
СП: Видимо это те, кто тянутся так или иначе к творческой интеллигенции, если можно так расплывчато эту группу обрисовать. ЕБ: Если
бы и была такая группа, на которую я мог бы ориентироваться, я бы все
равно этого не стал делать. По одной простой причине: Настя ведь не
профессиональный музыкант, она архитектор. Она пишет эти песни, как
может. Я к тому, что она не может вот так взять и сказать: "А начну-ка
я писать в стиле "ля-ля тополя", чтобы народ на меня ходил". Она просто
физически этого не может... Я не выбрасываю ни одной ее песни в
корзину. Все идет в ход. Она пишет очень редко. У меня нет такого, как
у БГ - у него в корзине больше материала, чем на выходе. Хотя на выходе
тоже более чем достаточно. Поэтому мы ждем и лелеем каждую крупицу
того, что она делает, и все это реализуем. Может быть, это
действительно неплохой ход - не выпускать альбом сейчас. Его крутили
немножко по радио. Там вообще история была печальная. Два последних
альбома - "НеНастье" и "Сквозь Пальцы" - поддерживало "Нашего радио",
когда Миша Козырев там еще был. Миша Козырев - наш друг, он нам сказал:
"Все нормально, я буду ставить". А потом сачканул и сказал, что он
решает все это не один, там решает тройка, в общем, отмазался. И мы
поняли, что уж если близкий друг Миша нас не ставит в эфир под
предлогом того, что мы не канаем, то куда уж идти, если Мишу уберут.
Мишу убрали. Пришел совершенно нам неизвестный человек. И поставил нас!
Без нихера вообще! Без напоминаний, по собственной инициативе. Мы
потеряли всяческую надежду, и вдруг он поставил. Мы очень удивились.
Мне удалось все-таки Настю убедить, что надо новые песни играть. И
после этого мы даже вот на 25-летии Рок-клуба несколько новых песен
сыграли. Таким образом мы имеющимися у нас в наличии средствами
привлекаем новую публику. Мне главное, чтобы приходили молодые ребята.
И, слава богу, они идут. Многие приходят, потому что у нас на барабанах
сейчас Алик Потапкин играет. Алик Потапкин - это АГАТА КРИСТИ, НАУТИЛУС
ПОМПИЛИУС, АКВАРИУМ. И он ушел из АКВАРИУМА к нам. Народ не верит
вообще в это. И многие идут просто из интереса. Получается, как минимум
два наутилусовских парня играют с Настей - я и Алик. Многие идут,
потому что знали давно материал, и не было возможности услышать его
вживую, потому что мы в Питере почти не играем. В основном-то играем в
Москве или на выездах. По стране.
СП: Заграница? ЕБ: Конечно,
Америка, Европа - это все здорово, но мы живем здесь. Публика наша
здесь, конечно. Все тоже так: ни шатко, ни валко, т.е. чаще всего нас
приглашают сначала вдвоем, с двумя акустическими гитарами.
СП: Проще организаторам? ЕБ: Тут
даже не в простоте дело. Они считают бабки. Ты знаешь, сколько сейчас
билет на самолет стоит, да? Играем в основном в клубах. Поэтому,
естественно, им выгоднее сначала посмотреть, как люди отреагируют на
маленький состав, а потом мы уже везем группу. Да у нас группа-то всего
четыре человека. Мы ездим вчетвером. Это же не АКВАРИУМ в 12 человек и
не АУКЦЫОН в 15 человек.
СП: А кто на басу? ЕБ: На
басу у нас молодой пацан. Мы его взяли недавно, год уже с нами играет.
Мы решили взять молодого, чтобы не перегружать уже все эти старческие
дела. Ты знаешь, чем плохо, когда в группе одни старики? У всех уже
семьи и дети. На крыло их не поднимешь особо куда-то поехать. Поэтому
мы взяли молодого. И я рад, что так, потому что он с энтузиазмом ко
всему этому относится. Все-таки, так или иначе, старички уже смотрят,
уже считают, им перед семьей неудобно. А этот рад. Он просто счастлив,
что мы его загружаем огромным количеством материала, потому что ему
надо совершенствоваться. Его зовут Марат Хайбуллин. Он татарин. Играл в
группе КАТРАН до этого, но потом что-то там у них не сложилось, и мы
его переманили к себе. Поэтому сейчас у нас очень мобильный состав. Мы,
грубо говоря, в одну машину входим. Мы не возим с собой ни-ко-го.
Звукорежиссерами мы пользуемся местными, когда куда-то приезжаем.
СП: Вы и по маленьким городам катаетесь? ЕБ: Самый
маленький, наверное, Златоуст. Мельче то, по-моему, нет смысла. Нет, в
основном по областным городам: Свердловск, Челябинск, Саратов,
Ярославль. Коломна еще - небольшой городок, но он близко к Москве.
Рыбинск тоже городок небольшой, но туда ездить очень удобно. Оттуда
приезжают, забирают нас из Москвы и везут, а потом обратно возвращают
на место. Таллинн, Нарва рядом с ним. А в основном, долгое время мы
просто ездили в Америку - несколько раз. Но там другая ситуация. Там
народ не нищий, и они умеют организовывать концерты, они заранее знают,
сколько человек придет. У них есть неофициальная такая касса: тетенька,
которая сидит, и ей все звонят, если кто-то приезжает, и говорят, что
придут. И она уже знает: придет 1000 человек.
СП: У вас организационная деятельность отнимает много времени? ЕБ: Нисколько.
Все через е-mail. Нам пишут: хотим. Мы объявляем цену, объявляем,
сколько предоплата, сколько за билеты, сколько, чего и куда прислать.
Сейчас это все переводится через банки, т.е. не обязательно через
кого-то передавать в конвертах. Банк у нас буквально рядом с домом. Нам
пересылают предоплату и билеты. Мы приходим, получаем билеты и летим.
Все. Никакого геморроя. Заранее высылаем туда райдер. С нашим составом
мы вписываемся в любой аппарат вообще. Без проблем. Впервые много лет
назад я это увидел у Жени Хавтана из БРАВО. У Жени нет директора уже
много лет. Он ему не нужен. А как мы забиваем концерты? Во-первых, на
сайте висят все наши координаты, кому надо, те найдут. А во-вторых, у
нас есть несколько человек, "секретные" наши люди, которые официально
работают с другими группами. Но они к нам очень хорошо относятся и,
когда ездят по городам, то заодно и нас предлагают. Но их боссы не
знают, что они так работают... Деньги они с нас не берут. Это просто
такая вот дружеская помощь. При нынешнем уровне коммуникации найти
группу, если ты ее хочешь, вообще не вопрос.
СП: Да,
если хочешь - не вопрос, вопрос с новыми слушателями. На сайт обычно
ходят те, кто эту группу слушают, любят, а новые люди встречают где-то
случайно информацию и только с этого завязываются. Да и вообще чаще
люди идут на концерт не оттого, что "хочу именно Настю", а вообще "хочу
кого-нибудь". Кого? Что-нибудь из любимого. У людей любимого-то много,
вот из этой обоймы и выбирают. ЕБ: Т.е. нужно напоминать о
себе? Согласен, но что мы можем сделать? Телевидение вообще
вычеркиваем, оно не существует. А из FM-диапазона единственное радио,
которое могло бы нас крутить, которое каким-то образом чуть-чуть
относится к этому формату, это "Наше Радио", но я тебе рассказал о них.
Нас крутит "Радио Шансон", к которому мы не имеем никакого отношения,
но они к нам хорошо относятся. Они считают, что мы для них формат. И
мы, кстати, им благодарны, потому что какая разница, с какой волны люди
услышат? Откуда именно придут люди - это не так важно.
СП: Но все равно забавно. ЕБ: Все
бытование в теперешней стране музыки - это действительно забавно.
Потому что нет никаких предпосылок для того, чтоб эта музыка
развивалась. Нас спасает - я имею в виду всех тех, кто делает музыку -
только то, что технологии развиваются. Я еще раз говорю, что это не так
трудно - раздобыть, узнать и прийти. Но, во-первых, есть переизбыток
информации о группах, это просто страшное дело. Во-вторых, народ
чувствителен к тому, что ты делаешь музыку, грубо говоря, для себя, они
каким-то образом, каким-то местом это чувствуют. И мстят тебе за это.
Т.е. они придут, если почувствуют, что это делается для них, что
имеются в виду именно они, что учитываются именно их вкусы. Вот тогда
они придут. А мы не можем себе этого позволить.
СП: Да вообще творец не может себе этого позволить. ЕБ: Не должен.
СП: Не должен, да. Позволяют, конечно, но по идее-то не должны. Искусство принадлежит народу, но создается... ЕБ: Конечно
не должны. Но о чем мы говорим? Мы ведь говорим об искусстве, а разве
сейчас вообще мы об этом можем говорить? Разве сейчас та самая среда, в
которой можно говорить об искусстве? Нет.
СП: Опять все то же. Почему такой пессимизм? Борзыкин, Паращук, Курылев, теперь Белкин - все говорят об одном и том же. ЕБ: Я
понимаю, как это выглядит со стороны. Это выглядит со стороны так: ага,
вас народ не хавает, поэтому вы и считаете, что все плохо. Нет, дело не
в том. Народ нас хавает, если приходит. А доступных механизмов для
привлечения нет. Можно, конечно, проводить какие-то презентации в
Интернете, но, еще раз говорю, это совсем не то. Вот, например, есть
такие люди, которые не любят ходить по клубам. Это же поздно вечером,
это накурено, с семьей не придешь. И ждут, когда группа появится в
каком-нибудь зале. Группу в зал никто не пустит, потому что неизвестно,
придет туда народ или не придет. Промоутеры не будут рисковать, потому
что зал этот нужно оплатить заранее - аренду зала, аренду аппарата и
прочее, прочее. Расклеить афиши по городу, прочий геморрой. Поэтому нам
остаются только клубы. А в клубы многие просто не любят ходить. Наше
поколение, например, сразу видно в зале. Они вовсю гуляют, всех угощают
и страшно счастливы, что наконец-то нас увидели. Но потом появляется
жена и говорит: "Вася, пойдем домой, там дети плачут, там внуки".
Внуки, да... Поэтому вся надежда на молодняк, на то, что они подходят
после концерта и говорят: "Знаете, мы будем ходить, потому что это,
может быть, не совсем та музыка, к которой мы привыкли, но нам очень
понравилось, и мы будем ходить". Ой, слава богу. Или, например, два
клоуна, которые стояли где-то там около туалета, подошли ко мне и
говорят: "А че-то мы сейчас странное такое слушали, вы как-то играете
странно, на пластинку не очень похоже". Я говорю: "А почему должно быть
похоже на пластинку? Пластинка записана в 1987 году, да и вообще
пластинка - это студия, а здесь живьем". "Как живьем?" И тут я на
измене понимаю, что ребята не в курсах вообще. "Так, - говорю, - вы
куда до этого ходили на концерты?" Говорят: "Ну, в Лужники ходили, в
"Олимпийский" ходили". Т.е. они все это время ходили на фонограммные
концерты и вообще не представляли, что на самом-то деле вся музыка во
всем мире играется живьем. Вот это уже, конечно, недоработки несчастных
средств массовой информации. Люди даже не понимают, что нормальная
форма бытования музыки - это живой концерт.
СП: До чего довели. Скажи, у вас был опыт фонограммного выступления? ЕБ: Никогда.
СП: Я не говорю про записи клипов, но, может быть, солянки какие-нибудь... ЕБ: Никогда.
Был опыт, когда все были под фонограмму, а мы живьем. И это был
печальный опыт. Ну, потому что все заточено под фонограмму, ничего нет,
звука нет, сцена как бы не предусмотрена для живого выступления.
СП: Это где было-то? ЕБ: В
Москве, в Лужниках. Но это было ужасно, мне даже вспоминать об этом не
хочется. Подключились и сыграли. Это не правильно, это не самоцель, что
обязательно надо играть вживую, дело не в этом. Мы концерт представляем
себе немножко иначе. Концерт - это общее действо, когда это не
"дискотэка". Фонограммный концерт - это сельский клуб, дискотека.
Исполнитель здесь не нужен. Это вот сегодня вечером, например, будет
концерт, написано: "YES. Акустика". Я за всю свою жизнь не слышал YES в
акустике, поэтому я, скорее всего, слиняю пораньше сегодня, чтобы
отсмотреть, что же это, блин, такое. И, мне кажется, на этом механизме
и построен весь интерес публики. Т.е. они должны знать, что вот сейчас
они придут и увидят нечто оригинальное, чего не видели раньше, и,
возможно, не увидят никогда позже, потому что группы, которые играют
вживую, редко играют одну и ту же программу. Одну и ту же программу,
как правило, играют группы, которые по три концерта в день дают, когда
ездят в туры. Но это уже просто зарабатывание денег, это другое. А
люди, которые играют не часто, перелопачивают материал, и программы все
время разные. Тем более что это люди, которые просуществовали больше 20
лет, у них репертуар - мама не горюй. Там есть из чего выбирать. Так
что это не пессимизм, это попытка понять, как же двигаться дальше.
СП: Двигаться
дальше... Помощь журналистов - больная тема, потому что телевидение мы
выкидываем, с радио сложности, а как же печатные издания? ЕБ: Это
ты мне расскажи. Допустим, ты сделал материал с каким-то исполнителем
или с группой. Ты его приносишь редактору, а он тебе говорит: "Нет, это
не пойдет, это не интересно, хочу Киркорова". Мне кажется, что в печати
все то же самое.
СП: Все-таки, мне кажется, НАСТЯ - это не та группа, против которой могут какие-то особые быть возражения. ЕБ: Феномен,
я думаю, в том, что определенный налет желтизны должен быть
обязательно. Ну, если не желтизны, то эта группа должна продуцировать
какие то новые проекты, как-то непрерывно судорожно дрыгаться. У нас
этого нет. Мы просуществовали 20 лет совершенно спокойно. Мы делали
музыку, записывали альбомы, играли концерты. Все. Если вам это кажется
скучным, уважаемые редакторы, то идите вы в жопу. Потому что это
единственное, что мы можем делать, мы - музыканты. А рассказывать о
том, что мы завтра будем записывать дуэт с тем-то или с тем-то... Нет,
мы не против, мы участвуем в разного рода трибьютах, записываем дуэты,
но только тогда, когда в этом есть какой-то смысл.
СП: В каких трибьютах? ЕБ: Во-первых,
мы первые на нашей территории записали кавер-версию БГ. Еще
давно-давно. Почему? Потому что мы вдруг обратили внимание, что никто
не берется, т.е. его песни как бы табу. Нас это немножко смутило, и мы
решили размочить эту ситуацию. А уже буквально года два назад вышел
чуть ли не двух-, а то и трехтомник, ну в смысле две или три пластинки
выпустил этот главный пират Тропилло. Мы участвовали в трибьюте
ПИКНИКА. По убеждению, потому что там была шикарная песня, которая у
ПИКНИКА была как-то так легко сделана. Чаще всего мы участвуем, когда
нам кажется, что вещь достойная, а авторы сделали ее как-то невнятно.
Потом Высоцкий. Высоцкий - это не наша была инициатива. Правильный
перевод слова "трибьют" - подношение. Нам хотелось выразить свое
отношение к этому персонажу. Мы долго выбирали песню, нас познакомили с
человеком, у которого есть все. Мы сидели у него очень долго, пили
вино, и он нам ставил какие-то катушки, безумие вообще. И он нам нашел
несколько песен, из которых мы выбрали три или четыре номера, которые
хотели сделать, но нам просто дико повезло. Ну, понятно, первое, что
приходит, это песня Марьи, она бы нам очень сильно подошла, но что-то
мне подсказывало, что ее сделают все. В результате ее сделала Кристина
Орбакайте годом позже. Нам этого совершенно не хотелось. И мы нашли
совершенно безумную вводную песню с детской пластинки. Даже заставили
Юру Шевчука там спеть.
СП: А, это была ваша идея его пригласить? ЕБ: Моя.
И именно по одной причине. Вообще, когда я приглашаю "больших", всегда
есть причина. Скажем, когда я пригласил в "Сквозь Пальцы" немножечко
спеть БГ из-за фразы "окошко на запад, а в сердце моем восток
навсегда". Те, кто видел дом БГ, тот знает. У него в одном углу
православные иконы, а в другом сидит Будда. Именно поэтому я его и
позвал. И он, в конце концов, мантру там спел, в общем, все на месте. А
Юру нужно было привлечь именно для вот этой вот ернической фразы
"прыгнешь ли сразу". Потому что, когда изображал эту фразу я,
достаточно саркастический человек, то мне все равно чего-то не хватало,
а у Юры сразу вышло так, как нужно.
СП: Т.е. ты понял, что именно он это скажет, споет? ЕБ: Пусть
не обижаются ребята, но я их использую как инструмент. И если
инструмент может извлекать какой-то интересный звук, и, кроме этого
человека, никто этот звук не может извлекать, я вынужден приглашать
этого человека. Только поэтому. Мы не уклоняемся от сотрудничества, но
это должно быть чем-то обусловлено, а не просто "ой, давайте-ка сделаем
дуэт, может быть, нас покажут по телеку". И надо еще, все-таки,
отдавать себе отчет в том, сколько нам лет. Трудно объяснить молодым
людям, зачем уже, в общем-то, пожилые люди выходят на сцену и поют
песни. И объяснение у меня всегда было только одно - вам нравится то,
что мы делаем. Если вам будет скучно, если вам будет не интересно, если
мы будем выглядеть смешно, мы уйдем. Мы решили вопрос с тем, на что
жить, раз и навсегда. Надо было, конечно, сделать это раньше, но кто ж
знал. Мы сдаем в центре квартиры и на это живем. Мы с голоду не умрем.
Я всю жизнь мечтал сделать так, чтобы музыка не была средством
существования. Это все, тогда мозги работают совершенно иначе. А я
люблю музыку. Мне это нравится именно потому, что это жанр, который до
сих пор ускользает как ртуть из-под пальца. И его не поймать ни за что
и никак. Постоянно такая вот штука: получится - не получится, получится
- не получится. Для человека, который перепробовал массу профессий, это
дорогого стоит.
СП: О профессиях небольшое отступление. Не поделишься? ЕБ: Да
поделюсь, конечно. Когда я был маленький, меня выгнали из школы. После
8-го класса. Как обычно, за неправильное поведение и несоответствие
образу нормального школьника. Я пошел и поступил в машиностроительный
техникум. Окончил его и получил специальность "техник-технолог по
станкам с ЧПУ". Я работал на "Уралмаше" на практике. У меня третий
разряд токаря. У меня четвертый разряд слесаря. Я готов, готов ко
всему. А потом я окончил университет, и моя специальность -
преподаватель философии. Вот моя специальность, вот что мне досталось
от Совдепии. Т.е. я получил бесплатное образование и теперь могу
преподавать общественные науки. Но на самом-то деле я все это сделал,
чтобы получить хорошее многостороннее образование. Недавно Сережа
Сельянов выступал где-то там на "СТС" по поводу кино. Он сказал:
"Почему нет хорошего кино, нет хороших сценариев? Потому что люди,
которые не имеют определенного жизненного опыта, не способны придумать
хорошие истории". Я сторонник теории, что THE BEATLES бы не было, если
бы не было Второй мировой войны, если б не бомбили Лондон. Им тогда
было лет по пять. И когда этот ужас закончился, пришла эйфория, мирная
жизнь. В Америке Элвис, понимаешь? У них все заслонки открылись. У нас
было что-то подобное в конце 70-х - начале 80-х. Мы вдруг поняли, что
вот этого-то у нас никто не отнимет. Так что с работой мне все было
сразу известно.
СП: Ты действительно учился на филфаке или просто получал диплом? ЕБ: Нет,
я учился. Я летал на гастроли и в самолете писал все эти несчастные
курсовые, это был ужас вообще. Вот было раздвоение сознания-то. Т.е. с
одной стороны рок-н-ролльный образ жизни, а с другой стороны...
СП: Лекции? ЕБ: Лекции-то
ладно. Вот, например, в Питерском университете пишут только диплом. И
это 40 листов. У нас 40 листов была курсовая после каждого курса. И 80
листов диплом. И у нас не было такого, чтобы лишь бы, лишь бы. Я должен
был поехать на девятимесячную стажировку в Лондон, а я вместо этого
поехал с НАУТИЛУСОМ на гастроли. Я рассуждал тогда так: Лондон никуда
не уйдет, а вот этот образ жизни, который мне нравился тогда и, в
общем-то, нравится и сейчас, можно потерять. Мне всегда нравилось,
когда много людей, когда постоянная смена климатических поясов,
городов. И при этом играешь музыку, которую сам делаешь. Здорово!
СП: И ты был уверен, что Лондон вас увидит? ЕБ: Я
был уверен, я до сих пор в этом уверен. Я всегда всем говорю, что если
бы тогда мне показали то, что происходит в нашей так называемой
рок-музыке сейчас, я бы никогда этим не занялся. Просто когда я начал
заниматься музыкой, там были THE BEATLES, YES, GENESIS, PINK FLOYD,
QUEEN - то, ради чего хотелось заниматься музыкой. Ребята были
недостижимы, и было к чему стремиться. И нравилось просто быть с ними в
одном цеху. Это уже было здорово. А с тем, что происходит сейчас, я не
только в одном цеху - я в одну уборную не хочу ходить. Но еще раз
говорю, это не старческое брюзжание. Вот хорошо, что ты говорил об этом
и с Вадиком Курылевым, и с Мишкой Борзыкиным. Это все люди, которые
знают, как делать музыку. Это не левые люди. Ну да, Вадик - не фронтмен
группы, но если кто знает, что он делал в DDТ, тот, я думаю, поймет. Он
наконец-то захотел быть главным. Я его очень хорошо понимаю. Я ему
предлагал делать вместе что-то, но он ничего не ответил, а ребята мне
сказали: "Оставь ты его в покое, он заслужил право быть главным". И я
понял. Я думал, что мы сделаем совместный проект, я забрал его
пластинки, дал ему свои пластинки. И мы должны были сделать такую
программу, перемешанную 50 на 50, где в его вещах, если б он захотел,
он бы играл на гитаре, а я на басу, например. Если бы моя вещь была -
наоборот. И взяли бы хорошего барабанщика. Но потом я понял, что у
человека уже была выпестована идея, что он хочет быть главным. Да ради
бога. Ничего в этом страшного нет.
СП: Может, еще и срастется? ЕБ: Нет.
Теперь уже понятно, что это было правильное решение, потому что мы уже
не можем на кого-то работать. Уже очень трудно. Когда делаешь свой
материал, вся прелесть в том, что отвечаешь перед публикой за каждую
изданную ноту и за каждое сказанное слово.
СП: Аранжировки у вас в основном на ком висят? ЕБ: На
мне. Так и запись практически на мне. Я все инструменты записываю сам,
приглашаю только иногда каких-нибудь людей, которые играют на
инструментах, на которых я не умею играть, но хочу, чтобы они
прозвучали очень правильно.
СП: А непосредственная запись, сведение, мастеринг? ЕБ: Тоже.
Мы экономим на всем. Вот, скажем, последние два альбома мы записали на
аквариумовской студии с человеком, которого зовут Борис Рубекин, кличка
Рубик. Это клавишник. Студия очень хорошо упакована, находится в центре
города, на Пушкинской, 10. Все здорово. И вся беда в том, что там
работает только Борис Гребенщиков. Это, конечно, не очень хорошо. Ну а,
скажем, Борис Гребенщиков в отпуске - что делают в студии? Ничего. И я
подкатился к Боре и говорю: "Борис, мы бы хотели у тебя записаться". Он
говорит: "А в чем проблема?" "Ну, ты должен дать добро". "Я даю". А что
он мог еще ответить? "Договорись с Рубиком". Я тут же договорился с
Рубиком, и мы сделали два шикарных альбома. И я очень рад тому, что
малыми силами, вдвоем с Рубиком, мы можем писать альбом любому
исполнителю или исполнительнице, легко и не задумываясь. Вопрос только
в том, есть ли у Рубика свободное время, потому что БГ загружает их на
сто процентов. Рубик, работая с нами, практически отказывался от
отпуска, который у них раз в году - один месяц летом. Я, правда, думаю,
что особой самоотверженности здесь нет. Почему? Во-первых, потому, что
гастроли группы - это уже отпуск. А во-вторых, есть люди, которые не
могут лежать на пляже, для которых отдых - это перемена деятельности.
Рубик из таких. И я очень рад, что мы работали вместе. Рад, что БГ не
приревновал, даже сам в этом поучаствовал.
СП: А еще от сотрудничества с кем остались положительные эмоции? ЕБ: Да
у нас это не так-то и богато было. Я думаю, что мы не способны к
полноценному сотрудничеству, чтобы сесть, как Джон Леннон и Пол
Маккартни, напротив друг друга и начать писать песню. Это невозможно. У
каждого свои тараканы в голове, уже устоявшиеся. Я не представляю,
например, чтоб я сделал замечание Борису по поводу какой-то его песни.
Не потому что я его боюсь, а потому что я понимаю, что это совершенно
незачем.
СП: У каждого своя собственная музыка? ЕБ: Так
ведь в этом и вся идея. Я понимаю, что если у вас бюджет в полмиллиона
долларов, то можно поднанять какого-нибудь продюсера, который знает,
как сделать звук, и будет тебя постоянно выправлять в ту или иную
сторону. Но у нас радость одна - сделать все самим, а потом посмотреть,
как "это слово отзовется". В этом вся фишка.
СП: Как отзываются на "новое слово"? ЕБ: Хорошо.
Хотя я переживал, т.к. многие песни очень личностные. Ну, например,
каково мне исполнять на концертах песню, которая называется "Пьяный
Друг"? Догадайся с трех раз, о ком идет речь. И там много таких песен;
Настя пишет только о себе и о своих переживаниях. Поэтому выйти на
сцену и спеть эту песню - для меня дорогого стоит. Но, тем не менее,
публика понимает, что это искусство, а не банальное выворачивание
нижнего белья. На этом материале люди прочитывают какие-то свои
взаимоотношения. В этом весь феномен и заключается. Но тут нет
морализаторства никакого. Ну да, кому-то этот рок-н-ролльный образ
жизни может и не нравиться. Тут можно вспомнить то, что сказал в свое
время Володя Шахрин. Он сказал, что все музыканты должны честно
предупреждать своих девушек, за кого они выходят замуж, чтобы они потом
не обманывались. Особенно смешно, что это продекларировал именно Вова
Шахрин, который ведет себя прилично и семьянин очень даже устойчивый. Я
думаю, что он просто правильно расставил акценты: если вы выбираете
этот вид деятельности, то вы приобретаете вместе с ним и "завтрак
туриста". Иначе начинается академизм, а рок-н-ролл и академизм - вещи
не очень совместные.
СП: Частенько путают два понятия: профессионализм и академизм. ЕБ: Я
предлагаю относиться к этому так, как написано: профессионализм - это
занятие, за которое вы получаете бабки. В этом смысле группа ЗВЕРИ -
тоже профессионалы. Но я так понимаю, что это слово еще имеет и другую
окрасочку: если человек профессионал, то он владеет инструментом, может
сделать аранжировку, т.е. способен придать продукту законченный вид.
Многие люди имеют в виду именно это, а не то, что человек получает за
свою работу бабло. Я считаю, что в этом смысле слово "профессионал"
употреблять нельзя, потому что профессионалов в этом смысле нет. Даже
самый дорогой продюсер всех времен и народов все равно делает ошибки. И
это хорошо. Если ты сделал ошибку, будучи сантехником или минером -
кабздец, беда. А если ты сделал ошибку, будучи музыкантом, скорее всего
- это хорошо. Это значит, что ты на секунду выскочил из колеи, в
которой находился до этого. Не обязательно, конечно, но это может быть
даже здорово. Когда мне говорят про профессионалов, я всегда привожу в
пример Кита Ричардса. Пусть мне скажут, положа руку на сердце, что Кит
Ричардс - профессионал в том смысле слова, в котором они его любят
употреблять. Да что вы, забудьте! Но пусть мне скажут, что песни,
которые написал Кит Ричардс, плохие. Нет! Именно потому, что клал он с
прибором на все. И, говоря о рок-н-ролльном образе жизни, Кит Ричардс -
очень хороший макет. Я не знаю, шутка или правда, но говорят, что в
космос послали капсулу, в которой запечатана запись "Satisfaction" и
образец печени Джерри Гарсиа из GREATFULL DEAD, чтобы показать, сколько
наркотиков и алкоголя способен выдержать человеческий организм. Я
считаю, что нужно было послать еще и печень Кита Ричардса, т.к. он-то
при этом еще жив. Ну и так далее. Рок-н-ролл - уходящая культура. Ее
появление было в нашей стране спровоцировано извне и угроблена она тоже
извне.
СП: Это разве не внутренние процессы? ЕБ: Нет-нет-нет-нет-нет.
Я еще раз говорю, что вот сегодня на концерте ТЕЛЕВИЗОРА ты сможешь
увидеть те внутренние процессы, которые протекают так, как должны
протекать: люди работают, пишут новые песни, исходя из своих сущностных
потребностей. Количество гитаристов на улицах Санкт-Петербурга
немыслимо. Ни один город, даже Лондон, не может похвастаться этим. Так
что внутри-то все происходит нормально. А почему я говорю, что
уничтожается извне? Потому что извне переставляются приоритеты. Люди
так устроены, особенно молодые, что пока мы не знаем, куда именно
двигаться, мы все равно на кого-то ориентируемся. И это нормально. Но
мы выбирали себе ориентиры самостоятельно. В те времена власть делала
все, чтобы у нас этих ориентиров не было вообще. Сейчас немного другая
ситуация. У меня нет паранойи по поводу американского вмешательства, но
я говорю то, что вижу. Если мне в течение часа покажут четырнадцать раз
Бритни Спирс (или еще хуже - Пэрис Хилтон), а я при этом девочка, со
мной что-то произойдет. Это я называю развалом извне.
СП: Ну
так не показывайте Бритни Спирс, показывайте Ольгу Арефьеву или Настю
Полеву. Что мешает? Разве кто-то извне заставляет? Почему бы не? ЕБ: Потому что это скучно.
СП: То есть? ЕБ: Я
объясню. Потому что для того, чтобы внедриться в то, о чем они поют,
нужно приложить некоторые усилия. Нужно иметь определенный культурный
задел. А есть вещи, которые принимаются сразу - например, успех. Эту
идею продают уже много лет и продают до сих пор: только вчера ты был
никто и звать тебя никак, а сегодня ты уже кумир миллионов. Ну, вот
ЗВЕРИ - очень удобный пример. Девочка разбила тебе сердце, а ты вместо
того, чтобы повеситься, поехал в Москву, нашел какого-то козла, который
дал тебе бабла. И теперь ты всю эту помоечную лажу, которую мы раньше
пели только в дворовой песочнице, вывалил на большую эстраду. ЛАСКОВЫЙ
МАЙ - это интеллектуальная музыка по сравнению с тем, что поют сейчас,
полна жопа огурцов. Один наш питерский клипмейкер, который работает со
всей нашей попсой, как-то сказал, что группа ЗВЕРИ - это РУКИ ВВЕРХ с
гитарами. Это гениальное определение (злодейски хихикает).
Обрати внимание, что все эти "исполнители" любят тяжелую музыку. Они
все слушают LED ZEPPELIN. Меня добил окончательно Борис Гребенщиков,
когда объявил, что его любимая группа - SYSTEM OF A DOWN. Что же это
такое? Как выяснилось, ларчик открывается просто: ему понравилось, что
там два парня - армяне. Видимо, его это как-то зацепило. А то, что он
ушел с середины концерта KING CRIMSON... Я его на следующий день
спрашиваю: "Борь, а что ты ушел-то?" Он говорит: "Да ну на хер,
скучно". Значит, SOAD ему не скучно, а на KING CRIMSON заскучал. Его-то
я могу понять: чукча - не читатель, чукча - писатель. Но те, кто играет
на инструменте, а не пишут, аранжируют песни или продюсируют
коллективы, не должны уходить с концерта KING CRIMSON, просто не
должны.
СП: Сегодня подобные коллективы принято называть "старперами". Это не модно. Нынче популярна либо попса, либо т.н. "альтернатива". ЕБ: Их
нельзя принимать всерьез, потому что они подают свою музыку как
сознательный выбор, а на самом деле они просто ничего другого не умеют.
Вот и все.
"Вот и все", сказал Егор Белкин, ограничивая
этими словами условные рамки условного интервью. Далее беседа перешла в
режим "трепа", выражаясь простецким языком. Исключительно бытовой
разговор один раз вернулся к музыке, когда почему-то вспомнился ПИКНИК,
очень любимый Егором. А потом в клуб пришел его американский друг и
соратник Майкл Мэннис, окончательно превративший беседу в фестиваль
братания и дружественные посиделки. Но завершающий аккорд музыканты
делают не словами. На следующий день в "Манхэттене" был полный зал
(неважно, что вместительность клуба откровенно невелика - зал-то был
полон), а группа НАСТЯ покорила всех пришедших своим изысканным
материалом, проведя на сцене лишние сорок минут. Бисирующие не могли
угомониться еще минут пять после того, как музыканты окончательно
покинули сцену. И это стало самым главным аргументом в защиту всего
того, что сказал Егор накануне в клубе "Орландина".
